Пифагор - Великий Посвящённый родился в 580г.до н.э. и умер в 500г.до н.э.

Античные биографии Пифагора содержат множество легенд. По наиболее распространённой версии, Пифагор родился на острове Самос. В молодости много путешествовал и учился (в различных легендах фигурируют египетские жрецы, халдеи, маги, Заратуштра и т. д.). По возвращении на Самос из-за разногласий с тираном Поликратом был вынужден эмигрировать в Италию. По прибытии в полис Кротон он создал собственную школу. Школу Пифагора сравнивают с прообразом христианских монастырей и масонских лож. Постепенно её политическое влияние возрастало. Она как таковая не находилась при власти. Речь шла о возросшем влиянии отдельных членов общества во властных структурах.

Пифагор среди прочего проповедовал метемпсихоз (учение о переселении душ), вегетарианство, гармонию сфер и др. Власть некоего тайного общества пифагорейцев вызывала недовольство. Оно вылилось в заговор Килона[en], который вместе со сторонниками напал на собрание пифагорейцев. Существует несколько легенд относительно дальнейшей судьбы Пифагора. Большинство из них завершаются тем, что философ умер в храме муз Метапонта. Несмотря на смерть Пифагора и разгром общества в Кротоне, пифагореисты продолжили свою деятельность в других полисах античного мира.

Пифагор не оставил сочинений, в связи с чем точная реконструкция его первоначального учения, а также отделение от более поздних напластований весьма затруднительны. Пифагору приписывали все открытия пифагореистов. Вне зависимости от авторства тех или иных утверждений, учение Пифагора стало основой для открытий в области математики, астрономии, теории музыки. Пифагореизм оказал воздействие на философию Платона, а через платонизм на философию Нового и Новейшего времени. О влиянии учения Пифагора на развитие науки и их собственные открытия говорили среди прочих Николай Коперник, Иоганн Кеплер, Исаак Ньютон и Альберт Эйнштейн.

Согласно представлениям современных антиковедов Пифагор не написал ни единого сочинения. Информация о жизни и учении Пифагора основана на сведениях из написанных через столетия после его смерти источников. В созданной Пифагором одноимённой школе не только превозносили мудрость своего основателя, но и приписывали ему все достижения последующих поколений. В связи с этим решить, кому именно принадлежит то или иное положение — Пифагору или его последователям V—IV веков, — не представляется возможным. С этими трудностями столкнулся уже Аристотель, предпочитавший излагать учение пифагорейцев без упоминаний имени Пифагора[1].епосредственные ученики Пифагора не оставили письменных свидетельств об особенностях его учения. Первая книга о пифагореизме написана Филолаем, который родился через 20 лет после смерти Пифагора. Учение пифагореизма формировалось на фоне существования орфизма. Согласно одной, более распространённой, точке зрения Пифагор перенял многие идеи из этого мистического учения. Одновременно существует и противоположная точка зрения. Ион Хиосский утверждал, что это Пифагор приписал свои стихотворения Орфею. Данные утверждения свидетельствуют о некотором сходстве учений. Вопрос о том, где Филолай излагает взгляды Пифагора, а где приводит собственные, остаётся открытым. Большая часть сведений о Пифагоре и его учении дошла до современников в передаче позднеантичных авторов, таких как Диоген Лаэртский (180—240), Прокл Диадох (412—485), Порфирий (232/233—304/306) и Ямвлих (245/280 — 325/330). В их сочинениях свидетельства авторов IV века до н. э. (Аристотель, Гераклид Понтийский, Дикеарх, Аристоксен, Тимей и др.) сложно отделить от неопифагорейских напластований и вымысла[4].

Сложность пифагорейского учения во многом связана с характером источников. Их количество со временем после смерти Пифагора возрастает, а достоверность падает[2].

Об исключительной популярности Пифагора и его учения в античной Элладе свидетельствуют также данные нумизматики. В 430—420 годах до н. э. в Абдерах чеканили монеты с изображением философа и легендой «ΠΥΘΑΓΟΡΗΕ». Для этого периода случай беспрецедентный, так как представляет собой первый портрет на монете, во всяком случае, первый подписанный портрет[5].

Историю жизни Пифагора трудно отделить от легенд, представляющих его в качестве совершенного мудреца и великого учёного, посвящённого во все таинства греков и варваров. Ещё Геродот называл его «величайшим эллинским мудрецом»[6]. Основными источниками по жизни и учению Пифагора являются сочинения философа-неоплатоника Ямвлиха (242—306) «О Пифагоровой жизни»; Порфирия (234—305) «Жизнь Пифагора»; Диогена Лаэртского (200—250) кн. 8, «Пифагор». Эти авторы опирались на сочинения более ранних авторов, из которых следует отметить ученика Аристотеля Аристоксена (370—300 годы до н. э.) родом из Тарента, где сильны были позиции пифагорейцев. Таким образом, самые ранние известные источники об учении Пифагора появились лишь 200 лет спустя после его смерти. 

Аполлон и Гермес — мифические родители Пифагора
Пифагор родился на расположенном в восточной части Эгейского моря острове Самос около 570 года до н. э.[к 1] Версия Феопомпа и Аристоксена о том, что Пифагор был тирреном или этруском, не выдерживает критики и считается ошибочной[8].

Отец Пифагора Мнесарх [nl]согласно одним источникам был богатым купцом, другим — камнерезом или резчиком гемм. По словам Клеанфа в передаче Порфирия, богатый купец из Тира Мнесарх получил самосское гражданство за раздачу хлеба в неурожайный год[9]. Диоген Лаэртский называет отца Пифагора камнерезом, потомком флиунтских изгнанников[10]. К жителям Флиунта, которые были вынуждены покинуть родной город во время вторжения дорийцев, возводит род Пифагора и древнегреческий географ Павсаний[11]. Версия о Мнесархе-купце предпочтительнее. Образование, участие в политической жизни Пифагора свидетельствует о знатном происхождении его родителей. Знатный гражданин мог заниматься крупной торговлей, но никак не ремеслом[8].

В имени Пифагора ещё древние пытались найти взаимосвязь с пифийским Аполлоном. Ученик Сократа Аристипп считал, что философа звали Пифагором, так как «он говорил (др.-греч. ἀγορεύω) правды не меньше пифии (др.-греч. Πῡθῐ́ᾱ)»[12]. Эпименид, Евдокс Книдский и Ксенократ Халкидонский называли Пифагора сыном Аполлона, который вступил в любовную связь с женой Мнесарха Партенидой. Ямвлих приводит легенду как дельфийская пифия предсказала Мнесарху рождение сына, который будет выделяться красотой и мудростью и принесёт человечеству величайшую пользу. Поэтому на радостях Мнесарх дал жене новое имя Пифаида, а ребёнку — Пифагор («тот, о ком объявила Пифия»). Пифаида сопровождала мужа в его поездках, и Пифагор родился в финикийском городе Сидоне. Партенида, позднее переименованная мужем в Пифаиду, происходила из знатного рода Анкея, основателя греческой колонии на Самосе[13][12][14].

Пифагорейцы, которые верили в перевоплощение душ, возводили происхождение основателя своего учения к богу торговли и красноречия Гермесу. Диоген Лаэртский, цитируя Гераклида Понтийского, приводит легенду о том, как Гермес предложил своему сыну аргонавту Эфалиду выполнить любое желание. Эфалид попросил оставить ему память, как живому, так и мёртвому. Первый раз душа Эфалида перевоплотилась в троянского воина периода Троянской войны Евфорба. Затем, пройдя через тела Гермотима и рыбака Пирра, душа Эфалида воплотилась в Пифагоре. Пифагор, который соответственно душой был сыном Гермеса, помнил обо всех своих перевоплощениях[15][16][17][18].

Легендарные путешествия Править

По одной из легенд Пифагор посетил Заратуштру, который очистил его от скверны и обучил «законам природы и началам всего»
Биография Пифагора содержит множество легенд. Античные источники содержат противоречивые сведения о путешествиях молодого Пифагора в разные страны, где он изучал восточные математику и астрономию, а также познакомился с негреческими религиозными культами[19]. Вопрос о путешествиях Пифагора перерос биографические рамки и связан с дискуссиями о характере культурных взаимосвязей между Элладой и восточными цивилизациями[20].

В IV веке до н. э. Исократ пишет о визите Пифагора в Египет, как об общеизвестном факте[21][12][22]. Антифон Афинский в произведении «О жизни мужей, отличающихся добродетелью» описывает легенду, что Пифагор получил от тирана Самоса Поликрата рекомендательное письмо к фараону Амасису II. Фараон перепоручил Пифагора жрецам, которые и обучили его медицине и математике, а также допустили к запретным для чужеземцев мистериям. Согласно Ямвлиху Пифагора уговорил отплыть в Египет легендарный мудрец Фалес, который и представил его жрецам[23]. По одной легенде пробыл в Египте 22 года, пока его не увёл в Вавилон в числе пленников персидский царь Камбис, завоевавший Египет в 525 году до н. э. В Вавилоне Пифагор пробыл ещё 12 лет, общаясь с магами, пока наконец не смог вернуться на Самос[24][25][26]. Плутарх даже приводит имя египетского жреца учителя Пифагора Энуфиса[27].

Кроме Египта, Пифагору приписывали путешествия и обучение у магов и даже посещение Заратуштры, который очистил его от скверны и обучил «законам природы и началам всего»[28][29]; на Крите спустился с Эпименидом в пещеру на горе Ида[10]; финикийцы обучили его арифметике, а халдеи астрономии; Филострат расширил географию легендарных путешествий Пифагора Индией, а Ямвлих племенами кельтов и иберов[29].

Диоген Лаэртский цитирует Аристоксена, который говорил, что учение своё, по крайней мере часть, которая касается наставлений по образу жизни, Пифагор воспринял от жрицы Фемистоклеи Дельфийской, то есть в Элладе[30].

Учителя Править
Об учителях Пифагора ничего определённого утверждать нельзя. Наиболее часто античная традиция сближает Пифагора с Ферекидом. Андрон Эфесский[ca], а затем и другие авторы, называли Ферекида учителем Пифагора[31][32]. Античные авторы приписывали обоим философам сходные чудеса — умение предсказывать кораблекрушения, завоевание городов и землетрясения[33][34]. Парадоксограф Аполлоний [en]связывает пифагоровы идеи мистицизма с влиянием Ферекида[34]. Никомах Герасский передаёт историю, что когда Ферекид был при смерти на острове Делос, Пифагор приплыл к нему, чтобы оказать последние почести[34]. Согласно Дуриду, Ферекид признал, что Пифагор превзошёл его в мудрости[34].

Кроме Ферекида, в эпоху эллинизма Пифагору приписывали и других учителей — философов Фалеса, Анаксимандра и Анаксимена. Однако стремление античных авторов связать всех великих философов нитями личной преемственности лишено исторической достоверности[33].

В Италии. Основание пифагорейского общества Править

«Пифагор выступает перед женщинами». Гравюра 1913 года
По Порфирию, Пифагор покинул Самос из-за несогласия с тиранической властью Поликрата в 40-летнем возрасте. Так как эти сведения основываются на словах Аристоксена, источника IV века до н. э., то считаются относительно достоверными. Поликрат пришёл к власти в 538 году до н. э. Мотивы Пифагора до конца неясны. Антиковед Г. Берве считает, что Пифагор был изгнан как представитель аристократии, с которой боролся Поликрат. Л. Я. Жмудь подчёркивает, что при желании Пифагор мог бы найти место при дворе Поликрата. Самосский тиран покровительствовал талантам: при его дворе жили поэты Ивик и Анакреонт, врач Демокед, архитектор Евпалин[en]. Пифагор отплыл из Самоса через несколько лет после прихода к власти Поликрата. Возможно, политические амбиции и особенности учения Пифагора ему пришлись не по нраву[35][36]. Согласно Ямвлиху, Пифагор решил, что на чужбине он добьётся больших успехов в претворении своего учения в жизнь[37].

«Гимн пифагорейцев восходящему солнцу». Ф. А. Бронников, 1869
Когда Пифагор прибыл в греческую колонию на юге Апеннинского полуострова Кротон, он выступил перед старейшинами, затем перед остальным народом полиса. С течением времени вокруг него сформировалась группа сторонников, вероятно, в основном представители аристократической молодёжи. Их организация называлась «школой», но по своей сути напоминала монастырь[38]. Адепты Пифагора клялись в том, что будут стремиться к познанию истины, что предполагало в том числе религиозные обряды, аскетический образ жизни, изучение философии. Античные источники сообщают, что их имущество становилось общим[39]. Распорядок их дня был чётко регламентирован и включал в себя совместные трапезы, прогулки и обучение[40]. Неофиту надлежало пять лет провести в молчании, лишь слушая то, что говорят его старшие товарищи и Пифагор[41]. Ямвлих (III—IV века н. э.) представлял «пифагорейский образ жизни» языческой альтернативой христианским монашеским общинам своего времени[38].

Постепенно возрастало политическое влияние «пифагорейской школы». Она как таковая не находилась при власти. Речь шла о возросшем влиянии отдельных членов общества в городских органах власти. Первым важным событием, в котором оно проявилось, стала война между Кротоном и Сибарисом. После того как в Сибарисе захватил власть тиран Телис, его противники бежали в Кротон. Кротонский совет под влиянием Пифагора отказал посольству из Сибариса выдать беглецов. В последующей войне кротонское войско под командованием пифагорейца Милона около 510 года до н. э. разбило сибаритов. Сибарис был разграблен и разрушен[42].

После победы Кротон стал самым могущественным среди городов юга Италии. Другие полисы стали его вынужденными союзниками. Однако такая власть некоего тайного общества пифагорейцев вызвала недовольство. Оно вылилось в заговор Килона[en]. Килон использовал недовольство граждан авторитарной политикой пифагорейцев и, возможно, несправедливым, по их мнению, дележом отобранной у сибаритов земли[43]. Килон со сторонниками напали на пифагорейцев во время одной из встреч[44]. Существует несколько легенд относительно дальнейшей судьбы Пифагора. Большинство из них завершаются тем, что философ умер в храме муз Метапонта[45][46]. Через 450 лет после этих событий дом и место гибели Пифагора посещал Цицерон[47].

Семья Править
Наиболее часто женой Пифагора называли Феано, дочь пифагорейца Бронтина. В эллинистической псевдопифагорейской литературе ей приписывали ряд сочинений и высказываний, в которых формировался образ идеальной жены и матери. Её считали не только женой, но и ученицей Пифагора. Античные источники также упоминают дочь Мийю и сыновей Телавга и Аримнеста. Оценить, насколько достоверны имена родственников Пифагора, невозможно. С определённостью можно говорить лишь о том, что у Пифагора были жена и дети...

В возрасте 60 лет Пифагор женился на своей ученице Феано, девушке удивительной красоты, покорившей сердце мудрого философа своей чистой и пламенной любовью, безграничной преданностью и верой. У них родилась дочь Дамо.

По другим данным, Феано была женой или дочерью Бронтина. 

Романтическая история Любви Пифагора.
Семья Пифагора.

Школа и её участь

Среди женщин, обучавшихся у Пифагора, находилась молодая девушка большой красоты. Её отец, Кротонец, носил имя Бронтинос, она называлась Феано. Пифагору было около 60 лет. Но полная власть над страстями и чистая жизнь, всецело посвященная идее, сохранили весь огонь его сердца нетронутым. Молодость души, то бессмертное пламя, которое великий посвященный черпал в своей духовной жизни, светилось в нем и подчиняло ему всех окружающих. Он находился в это время в апогее своего могущества.

Феано была привлечена к Пифагору тем светом, который исходил из всей его личности. Природа её была глубокая и сдержанная, и ее тянула к учителю возможность получить объяснение всех мучительных загадок жизни. Но когда, помимо света истины, она почувствовала свое сердце загоревшимся от того огня, который исходил от его духовной красоты и от пламенной силы его слова, – она отдалась учителю с безграничным энтузиазмом и пламенной страстью. Пифагор не делал ничего, чтобы привлечь ее. Он любил всех своих учеников. Все внимание его было сосредоточено на школе, на Греции и на будущем земного мира.

Как многие великие адепты, он отказался от любви к женщине, чтобы отдать всего себя служению. Магия его воли, духовное обладание столькими душами, которые он сам сформировал и которые были привязаны к нему, как к обожаемому отцу, мистический фимиам всей этой невыраженной, поднимавшейся к небу любви, тонкий аромат человеческой симпатии, соединившей всех пифагорейцев – все это заменяло ему личное счастье и личную любовь.

Но однажды, когда он оставался один в пещере Прозерпины, погруженный в глубокие размышления, он увидал приближающуюся к нему молодую красавицу, с которой до этих пор он никогда не беседовал наедине. Она преклонила перед ним колени и, не поднимая глубоко склоненной головы, начала умолять учителя – ведь его власть безгранична! – освободить ее от невозможной любви, которая сжигала её тело и душу. Пифагор спросил имя того, кого она любила. После тяжелой борьбы Феано призналась, что любила его, но была готова подчиниться беспрекословно его воле. Пифагор не отвечал ничего. Ободренная его молчанием, она подняла голову, бросая на него молящий взгляд, который предлагал ему весь цвет молодой жизни и весь аромат любящей женской души.

Мудрец был потрясен, он умел побеждать свои чувства, он владел вполне своим воображением, но молния этой души проникла в его душу. В этом девственном сердце, созревшем в огне страсти, в этой женщине преображенной безграничной преданностью, он нашел достойную подругу, которая могла содействовать еще более полному осуществление дела его жизни. Пифагор поднял молодую девушку и Феано могла прочесть в глазах учителя, что отныне их две судьбы слились в одну.

Браком своим с Феано Пифагор наложил печать осуществления на свое дело. Слияние этих двух жизней оказалось совершенным. Однажды, когда Феано была спрошена, сколько времени требуется, чтобы женщина, имевшая сношение с мужчиной, могла считать себя чистой, она ответила: "если сношения эти были с мужем, она постоянно чиста, если с другим, она не очистится никогда". Чтобы произнести такие слова, нужно быть женой Пифагора и любить его так, как любила Феано. Ибо не брак освящает любовь, а любовь оправдывает брак.

Феано прониклась идеями своего мужа с такой полнотой, что после его смерти она стала центром пифагорейского ордена и один из греческих авторов приводит, как авторитет, её мнение относительно учения Чисел. Она дала Пифагору двух сыновей: Аримнеста и Телаугеса и дочь Дамо. Телаугес стал впоследствии учителем Эмпедокла и передал ему тайны пифагорейской доктрины.

Семья Пифагора представляла собой истинный образец для всего ордена, его дом называли храмом Цереры, а двор – храмом Муз. Во время домашних и религиозных празднеств мать руководила хором женщин, а Дамо – хором молодых девушек. Дамо была во всех отношениях достойна своих отца и матери. Пифагор доверил ей свои манускрипты с запрещением передавать их кому бы то ни было вне своей семьи. После того, как пифагорейцы рассеялись, дочери Пифагора пришлось жить в величайшей бедности. Ей предлагали большие суммы за манускрипты, но, верная воле отца, она отказалась отдать их посторонним.

Пифагор прожил 30 лет в Кротоне. За это время он достиг такого влияния, что все, которые считали его полубогом, имели на это право. Власть его над людьми была безгранична. Ни один философ не достигал ничего подобного. Влияние его распространялось не только на кротонскую школу и её разветвления в других городах итальянского побережья, но и на политику всех ближайших государств. Пифагор был реформатором в полном смысле слова.

В Кротоне, которая была Ахейской колонией, существовала аристократическая конституция. Совет тысячи, состоявшей из родовитых семей, пользовался законодательной властью и наблюдал над властью исполнительной. Народные собрания существовали, но полномочия их были ограниченные.

Пифагор, государственный идеал которого состоял в порядке и гармонии, был одинаково чужд и гнету олигархии, и хаосу демагогии. Принимая дорическую конституцию как таковую, он стремился внести в нее новое устройство. Мысль его была очень смелая: создать поверх политической власти – власть науки с совещательным и решающим голосом во всех коренных вопросах, власть, которая представляла бы высший регулятор государственной жизни. Над Советом Тысячи он поставил Совет Трехсот, избиравшийся первым советом, но пополнявшийся исключительно из числа посвященных.

Порфирий рассказывает, что две тысячи кротонских граждан отреклись от обыкновенной жизни, от права собственности и соединились в одну общину.

Таким образом Пифагор поставил во главе государства правителей, опирающихся на высшее знание и поставленных так же высоко, как древнеегипетское жречество. То, что ему удалось осуществить на короткое время, осталось мечтой всех посвященных, имевших соприкосновение с политикой: внести начало посвящения и соответствующих экзаменов для правителей государства, соединив в этом высшем синтезе и выборное демократическое начало, и управление общественными делами, предоставленное наиболее умным и добродетельным. Совет Трехсот образовал, таким образом, нечто вроде научного, политического и религиозного ордена, главой которого признан был сам Пифагор. Вступление в этот орден сопровождалось клятвой сохранять абсолютную тайну, как это было в Мистериях.

Общества эти или гетерии распространились из Кротона, где действовал Пифагор, почти во все города великой Греции, где они оказывали большое политическое влияние. Пифагорейский орден становился таким образом во главе государств всей Южной Италии. Он имел свои разветвления в Таренте, Метапонте, Региуме, Гимере, Катане, Агригенте, Сибарисе, а если доверять Аристоксену, то и в этрусских городах. Что касается до влияния Пифагора на правительственный строй этих больших богатых городов, то трудно себе представить что-либо более возвышенное, либеральное и умиротворяющее.

Всюду, где он показывался, он устанавливал порядок, справедливость и единство. Призванный одним из тиранов острова Сицилии, он одной силой своего красноречия, убедил его отказаться от дурно приобретенных богатств и сложить с себя незаконно захваченную власть. Что касается городов, он сделал их независимыми и свободными, тогда как раньше они были в зависимости один от другого. Так велико было его благое влияние, что когда он появлялся в каком-либо городе, по этому поводу говорили: "он не только поучает, но и исцеляет людей".

Благое влияние великого ума и великого характера вызывает тем большую зависть и ненависть, чем эта магическая власть души сильнее проявляется. Владычество Пифагора длилось уже четверть века, неутомимый адепт приближался уже к своему восьмидесятому году, когда возникла реакция. Искра пожара появилась из Сибариса, соперника Кротона; там произошел народный мятеж и аристократическая партия была побеждена. Пятьсот эмигрантов просили приюта у Кротонцев, но правители Сибариса требовали их выдачи. Опасаясь мести враждебного города, городские власти Кротона собирались выполнить это требование, когда вмешался Пифагор. По его настоянию выдача перепуганных беглецов была отменена. Вслед за отказом, Сибарис объявил войну Кротону. Армия Кротонцев, предводительствуемая одним из учеников Пифагора, знаменитым атлетом Милоном, нанесла решительное поражение Сибаритянам. Вслед затем город был взят, разорен до тла и превращен в пустыню.

Невозможно допустить, чтобы Пифагор мог дать свое согласие на такие поступки. Они противоречат всем его принципам и мыслям всех посвященных. Но ни он, ни Милон не могли удержать разнузданные страсти победоносного войска, разжигаемые старинной враждой, доведенной несправедливым нападением до высочайшего возбуждения.

Всякая мстительность, откуда бы она не исходила, – от индивидуумов или от целых народностей – вызывает ответный взрыв. Немезида на этот раз была очень сурова; последствия её пали на Пифагора и на весь его орден. После взятия Сибариса народ потребовал раздела земель. Недовольная и этим, демократическая партия предложила изменить конституцию, отнять все привилегии у Совета Тысячи, совсем уничтожить Совет Трехсот, и водворить народное единовластие (всеобщую подачу голосов).

Естественно, что пифагорейцы, принимавшие участие в Совете Трехсот, воспротивились реформе, противоречившей всем их принципам и разрушавшей в корне все труды их учителя. Нужно прибавить к этому, что пифагорейцы еще ранее сделались предметом глухого раздражения, которое высшие натуры вызывают всегда в толпе. Их политическая идеи вызвали против них взрыв ненависти у демагогов, а личная месть, направленная на учителя, навлекла на них страшный удар.

Один из жителей Кротона, некто Килон, искал доступа в школу. Пифагор, весьма строгий при выборы своих учеников, изгнал Килона вследствие его дурного и властного характера. Результатом была мстительная ненависть последнего. Когда общественное мнение начало поворачиваться против Пифагора, Килон организовал клуб, враждебный пифагорейцам, с широким доступом для всех. Ему удалось привлечь к себе главных вожаков народа и подготовить революцию, которая должна была начаться с изгнания пифагорейцев.

Перед раздраженной толпой, с общественной трибуны, Килон читает выкраденные отрывки из тайной книги Пифагора, озаглавленной Священное Слово (Hиeros Logos). Их искажают, им придают совершенно иной смысл.

Несколько ораторов пробуют защитить "молчаливых братьев", которые не делают вреда даже самому последнему животному. Эта защита встречается взрывами хохота. Килон сходит с трибуны и снова подымается на нее. Он доказывает, что религиозный катехизис пифагорейцев посягает на народную свободу и "этого мало", прибавляет трибун: "кто этот учитель, этот воображаемый полубог, которому все до того слепо подчиняются, что стоит ему отдать приказание, как все братья уже кричат: учитель сказал! Кто он, как не тиран Кротона, да к тому еще "сокровенный", следовательно, самый худший из тиранов? Откуда происходит эта неразрывная дружба между членами пифагорейских гетерий, как не из глубокого презрения к народу? У них вечно на языке изречение Гомера: властитель должен быть пастырем своего народа. Не выходит ли из этого, что для них народ не более, как презренное стадо животных? И даже самое существование ордена есть непрестанный заговор против народных прав! Пока он не будет уничтожен, невозможна свобода в Кротоне".

Один из членов народного собрания под влиянием честного чувства, воскликнул: "но пусть будет дозволено Пифагору и пифагорейцам придти сюда и оправдаться, прежде чем мы приговорим их". Но Килон закричал с надменностью: "разве эти пифагорейцы не отняли у нас права судить и решать общественные дела? По какому же праву могут они требовать, чтобы вы выслушивали их? Они не призывали вас к совету, когда лишали народ законодательного права и вы точно также должны поразить их, не справляясь с их мнением". Гром рукоплесканий раздался в ответ. на эти речи и умы воспламенялись все сильнее и сильнее.

Однажды вечером, когда сорок четыре главных члена ордена. собрались у Милона, Килон спешно созвал своих сторонников. Дом Милона был окружен. Пифагорейцы, среди которых был сам учитель, заперли двери. Рассвирепевшая толпа подложила огонь и подожгла здание. Тридцать восемь пифагорейцев, ближайшие ученики учителя, весь цвет ордена и сам Пифагор погибли, одни – в пламени пожара, другие – пораженные насмерть народом.27 Архипп и Лизис одни лишь избежали гибели.

Так умер этот великий мудрец, пытавшийся внести свою мудрость в государственное правление людей. Убийство пифагорейцев сделалось сигналом демократической революции в Кротоне и по всему Тарентскому заливу. Итальянские города изгнали преследуемых учеников Пифагора. Весь орден рассеялся и лишь остатки его сохранились в Сицилии и Греции, продолжая распространять идеи учителя. Лизис сделался учителем Эпаминонда.

После новых революций пифагорейцам было разрешено возвратиться в Италию с условием – не вмешиваться в политику. Трогательный братский союз не переставал соединять их; они смотрели на себя, как на одну семью. Один из них, впавший в бедность и сильно заболевший, нашел приют у хозяина одной гостиницы. Перед смертью он начертил на двери дома несколько таинственных знаков и сказал своему хозяину: "будьте покойны, один из моих братьев заплатит мой долг". Через год чужестранец, остановившийся в этой же гостинице, увидал эти знаки и сказал хозяину: "я пифагореец; один из моих братьев умер здесь; скажите мне, сколько я должен вам за него"?

Пифагорейский орден существовал в течение 50 лет; что касается идей учителя – они живут и до наших дней.

Благое влияние Пифагора на Грецию было неизмеримо; оно действовало таинственно, но верно через храмы, в которых он учил. Мы видели его в Дельфах, возрождающим науку прорицания, утверждающим духовный авторитет и подготовляющим образцовую Пифию. Благодаря этой внутренней реформе, которая возродила энтузиазм в самом святилище и в душе посвященных, Дельфы сделались нравственным центром Греции. Это было ясно видно во время мидийских войн.

Едва исполнилось тридцать лет со смерти Пифагора, как предсказанный им азиатский циклон разразился на берегах Эллады. В этой эпической борьбе Европы с варварской Азией, Греция, представлявшая собою начало свободы и цивилизации, имела за собой науку и гений Аполлона. Под его влиянием замолкло возникшее соперничество Спарты и Афин. Его духом были воодушевлены Мильтиады и Фемистоклы. Во время Марафонской битвы энтузиазм дошел до того, что Афиняне видели двух воинов, блистающих светом, которые сражались в их рядах. Одни узнали в них Тезея и Эхетоса, другие – Кастора и Поллукса.

Когда нашествие Ксеркса, несравненно более страшное, чем вторжение Дария, проникнув через Фермопилы, наводнило Элладу, Пифия дает указания посланным из Афин и помогает Фемистоклу победить в морской битве при Саламине. Страницы Геродота, описывающие эти события, полны внутреннего трепета:

"Покидайте жилища и высокие холмы города, построенного полукружием... Огонь и грозный Марс, мчащийся на сирийской колеснице, опрокинет наши башни... Храмы шатаются, на стенах их выступают капли холодного пота, с их вершины стекает черная кровь... Выходите из моего святилища... Да будет для вас деревянная стена непреодолимым оплотом... Бегите, поверните тыл к потоку пехотинцев и неисчислимых всадников! О божественный Саламин! Сколь гибелен будешь ты для сынов женщины!"28

В рассказе Эсхила битва начинается криком, напоминающим гимн Аполлону: "вскоре день со своими белыми всадниками разольет по миру свой сверкающий свет!" При этом оглушительное пенье, звучащее подобно священному гимну, поднимается из греческих рядов, и эхо острова отвечает ему тысячью гремящих голосов. Неудивительно, что опьяненные победой Эллины, в битве при Микале, лицом к лицу с побежденной Азией, избрали своим победным кличем: "Геба, Вечная Юность!"

Да, дыхание Аполлона проносится над этими героическими войнами. Религиозный энтузиазм, который творит чудеса, возносит живых и мертвых, освещает трофеи и позлащает могилы. Все храмы оказались разрушенными, исключая Дельфийский, который остался цел. Персидская армия уже подходила, чтобы разграбить священный город. Жители трепетали, но Аполлон, голосом первосвященника, провозгласил: "Я буду защищать сам!" По приказанию, данному из храма, город опустел, жители его нашли убежище в гротах Парнаса, и жрецы одни оставались на пороге святилища, окруженные священной стражей. Персидские войска вошли в город, молчаливый как могила; одни лишь статуи смотрели на них. Черная туча показалась в глубине прохода: загремел гром и молния засверкала над завоевателями. Две огромные скалы скатились с вершины Парнаса и задавили множество Персов;29 в тоже время крики раздались из храма Менервы и пламя показалось из земли, обжигая нападающих. Перепуганные этими чудесными явлениями, варвары отступили, и обезумевшие войска бросились в бегство. Святилище защитило себя своими собственными силами.

Ничего подобного не могло бы произойти, если бы тридцать лет тому назад Пифагор не появился в дельфийском святилище, чтобы возжечь в нем священный огонь.

Еще одно слово относительно влияния учителя на философию. До него мы встречаем с одной стороны физиков, с другой стороны моралистов. Пифагор внес и мораль, и науку, и религию в свою широкую синтетическую систему. Этот синтез не что иное, как та эзотерическая доктрина, которую мы стремились восстановить в самой основе пифагорейского посвящения. Кротонский философ не был творцом, но лишь просветленным восстановителем этих первичных истин, приведенных им в стройный научный порядок. Вот почему мы выбрали его систему, как наиболее подходящую раму для систематического изложения доктрины мистерий и истинной теософии.

Все, следившие за духовной работой учителя вместе с нами, должны были заметить, что в основе этой доктрины сияет свет единой истины. Разрозненные лучи этого света можно найти во всех философиях и религиях, но центр их здесь.

Что же требуется, чтобы достигнуть до него? Наблюдения и рассуждения для этого недостаточно. Рядом с ними необходима еще и интуиция. Пифагор был адепт, Посвященный первой степени; он обладал духовной способностью непосредственного восприятия и у него был ключ к оккультным знаниям и к духовному миру.

Таким образом, он черпал из первоисточника Истины, и так как к его способностям интуиции и к его высокой духовности присоединялась большая наблюдательность, знакомство с физической природой и высоко развитое философское мышление, никто не мог лучше его построить здание истинной науки о Космосе.

Строго говоря, здание это никогда не было разрушено. Платон, принявший от Пифагора всю его метафизику, владел всеми идеями учителя, хотя и передавал их не с такой строгой ясностью. Александрийская школа занимала верхний этаж этого здания, современная наука занимает его нижний этаж и содействует укреплению фундамента. Многие философские школы, а также мистические и религиозные, обитали в различных отделах величественного здания. Но ни одна философия не охватывала его в целом. На размеры и на гармонию этого целого мы и стремились указать в этой книге. 

Когда мы видим различия, существующие между людьми, когда одни всегда устремлены к совершению великих дел, а другие заняты только пустяками и мелочами, мы невольно спрашиваем себя: почему такая разница? В чём её причина? Ну, это просто. Первые смотрят вверх, они сравнивают себя со всеми, кто их превзошёл, и берут их за образец, в то время как другие довольствуются настолько низкими точками сравнения, что всегда чувствуют себя достаточно хорошими и не прогрессируют. Чтобы развиваться, нужен пример, образец, с которым мы сравниваем себя; и этот образец – жизнь и учение всех самых чистых, мудрых, благородных существ.

Таким примером и ОБРАЗОМ являются ПОСВЯЩЁННЫЕ и их ЖИЗНЬ является ИДЕАЛОМ для подрожания..... 

Орден Пифагора и его Учение
глава из книги Э.Шюре «Великие посвящённые»
pifagor 1

Город Кротон занимал оконечность Тарентского залива. Рядом с Сибарисом Кротон был наиболее цветущим городом южной Италии. Он славился своим дорическим общественным строем, своими атлетами, побеждавшими на Олимпийских играх, своими врачами, соперничавшими с Асклепиадами. Сибариты прославились своей роскошью и негой; Кротонцы, не смотря на свои добродетели, были бы вероятно забыты, если бы они не дали приюта эзотерической философии, известной под именем Пифагорейской секты, которую можно рассматривать как мать школы Платоников и как праматерь всех идеалистических школ. Хотя, не смотря на все благородство последних, праматерь во многом превосходила их. Школа Платоников уже не владеет полным посвящением, а школа стоиков и совсем утеряла истинное предание. Другие системы древней и современной философии – лишь более или менее удачные умозрительные теории, тогда как учение Пифагора было основано на опытном знании и всесторонне проникало в самый строй жизни.

Подобно развалинам исчезнувшего города, мысли Пифагора и тайны его ордена погребены глубоко под землей. Попробуем, несмотря на это, вновь оживить их. Это даст нам проникнуть до самого сердца теософической доктрины, до святая святых религии и философии и, при свете эллинского гения, приподнять край покрывала Изиды.

Было несколько причин, почему Пифагор избрал эту колонию как центр своей деятельности. Его цель была не только передать свое учение группе избранных учеников, но и применить идеи этого учения к воспитанию юношества и к жизни государства. Этот план требовал основания школы для посвящения мирян, чтобы этим путем постепенно преобразовать политическую организацию городов по образцу его религиозного и философского идеала.

Несомненно, что ни одна из республик Эллады или Пелопонеса не допустила бы такого новшества. Философа обвинили бы в заговоре против государства. Греческие города Тарентского залива были менее заражены демагогией и поэтому там допускалась большая свобода. Пифагор не ошибся, надеясь найти благоприятное отношение к своим реформам в Кротонском сенате. Следует прибавить, что намерения его шли далее Греции. Предвидя эволюцию идей, он угадывал падение эллинизма и намеревался внести в человеческое сознание начала научной религии.

Основав свою школу при Тарентском заливе, он распространил эзотерическое учение в Италии и, вместе с тем, в драгоценном сосуде своего учения сохранил для народов Запада самую суть восточной Мудрости. Появившись в Кротоне, который склонялся уже к изнеженной жизни своего соседа Сибариса, Пифагор произвел там истинную революцию.

Порфирий и Ямвлих описывают его первое выступление в Кротоне скорее в роли мага, чем в роли философа. Он призвал молодых людей в храм Аполлона и силою своего необыкновенного красноречия вырвал их из сетей распутства. Он собрал женщин в храм Юноны и убедил их принести свои золотые одежды и драгоценные украшения, в виде дара в этот самый храм, как доказательство полной победы над тщеславием и изнеженностью. Он облекал необыкновенным очарованием строгость своих поучений; из его мудрости вырывалось пламя, вдохновлявшее и заражавшее всех. Красота его облика, благородство осанки, очарование его выразительного лица и голоса, довершали победу. Женщины сравнивали его с Юпитером, а молодые люди с Аполлоном гиперборейским. Он покорял и увлекал толпу, которая изумлялась, слушая его, и против воли начинала любить правду и добродетель.

Сенат Кротона или Совет тысячи встревожился этим влиянием Пифагора. Он призвал его, требуя отчета, какими средствами достигает он такого поразительного господства над умами. Это было для него случаем развить свои идеи воспитания юношества и доказать, что они не только не грозят дорической конституции Кротона, но, наоборот, помогут укрепить ее.

Когда он склонил к своему плану самых богатых граждан и большинство сената, он предложим им создать новое учреждение для него и для его учеников. Это братство посвященных мирян должно было вести общую жизнь в здании, приспособленном для этой цели, но не уклоняться от гражданской жизни. Те из них, которые заслужат звание учителя, допускаются к обучению физическим, психическим и религиозным наукам. Что касается молодых людей, то, оставаясь под контролем главы ордена, они могли быть допущены к различным степеням посвящения в соответствии с их развитием и выработанной волей. Они должны были начать с подчинения правилам общественной жизни, проводя весь день в школе под наблюдением учителей. Те, которые пожелали бы вступить формальным образом в орден, должны были передать свое имущество попечителю, оставляя за собой право получить его обратно. В ордене предполагалось отделение для женщин с параллельным посвящением, но видоизмененным и приспособленным к обязанностям их пола.

Этот проект был принят с энтузиазмом советом Кротона и через несколько лет в окрестностях города возникло здание, окруженное обширными портиками и прекрасными садами. Кротонцы дали ему название храма Муз; и действительно, в самом центре поселения, рядом с скромным жилищем Учителя, возвышался храм, посвященный этим богиням.

Так возник институт пифагорейцев, который сделался одновременно и коллегией этического воспитания, и академий наук, и образцовой общиной, под руководством великого Посвященного. Путем теории и практики, соединением наук и искусств подходили ученики Пифагора к этой науке всех наук, к этой гармонии души и интеллекта с вселенной, которую пифагорейцы считали за скрытую основу и философии, и религии. Школа пифагорейцев представляет для нас высочайший интерес как наиболее замечательная попытка посвящения мирян.

Предвосхитив синтез эллинизма и христианства, она имела целью привить науку к "древу жизни"; она владела внутренним осуществлением истины в душе человеческой, которое одно способно создать глубокую веру. Осуществлена чрезвычайной важности, так как оно создавало живой пример.

Чтобы составить себе понятие, каким образом достигалась эта цель, проникнем вместе с дельфийским учеником в пифагорейскую школу и проследим шаг за шагом его посвящение.

ИСПЫТАНИE

Белое жилище посвященных возвышалось на холме среди кипарисов и олив.

Снизу, идя по берегу моря, можно было видеть его портики, его сады, его гимназиум. Храм Муз возвышался своими полукруглыми колоннами, воздушными и изящными, над обоими крыльями главного здания. С террасы наружных садов открывался вид на город, на его гавань и на место общественных собрании. Вдали расстилался залив среди острых прибрежных скал, словно в чаше из агата, а на горизонте сверкало ионическое море, замыкая его своей лазурной линией. От времени до времени из левого крыла здания выходили женщины в разноцветных одеждах и, следуя одна за другой по кипарисовой аллее, спускались к морю. Они направлялись к храму Цереры. Из правого крыла выходили мужчины в белых одеждах, направляясь вверх к храму Аполлона. И в этом крылось большое очарование для молодого воображения искателей истины, что школа посвященных находилась под покровительством двух божеств, из которых одна, великая Богиня, обладала глубокими тайнами Женщины и Земли, а другой, солнечный Бог, раскрывал тайны Мужественности и Неба.

pifagor 2

Эта маленькая община избранных как бы освещала собой раскинувшийся внизу многолюдный город. Её светлая ясность привлекала благородные инстинкты юности, но не легко было проникнуть в её внутреннюю жизнь, и все знали, как труден доступ в среду немногочисленных избранных. Простая живая изгородь служила защитой для садов, прилегавших к пифагорейским зданиям, и входная дверь оставалась весь день открытой. Но у двери возвышалась статуя Гермеса, и на цоколе её виднелась надпись: Eskato Bébéloï, прочь непосвященные! Все подчинялись этому приказанию.

Пифагор с большим трудом допускал новичков, говоря "что не из каждого дерева можно вырезать Меркурия". Молодые люди, желавшие вступить в общину, должны были пройти через период испытания. Рекомендованные или родителями, или одним из учителей, они получали вначале доступ лишь в пифагорейский гимнастический зал, где новички упражнялись в различных играх.

С первого же взгляда молодой человек замечал, что этот зал совсем не походил на такое же гимнастическое учреждение в городе: ни громких криков, ни буйных проявлений, никакого признака бахвальства или тщеславного выставления своей силы, своих мускулов атлета; здесь царствовали вежливость, изящные манеры и взаимное доброжелательство среди молодых людей, которые или прогуливались парами под сенью портиков, или предавались играм на арене. С ласковой простотой приглашали они новичка принять участие в их беседах, никогда не позволяя себе любопытных взглядов или насмешливой улыбки.

На арене упражнялись в бегах и в метании дротиков. Там же происходили воинственные упражнения в виде дорических танцев, но Пифагор строго запрещал в своей школе единоборство, говоря, что рядом с развитием ловкости это вводит в гимнастические упражнения элемент гордости и озлобления; что люди, стремящиеся к осуществлению истинной дружбы, не должны позволять себе сваливать друг друга с ног и кататься по песку подобно диким зверям; что истинный герой должен биться с мужеством, но без ярости, и что озлобленный человек предоставляет все преимущества над собой своему противнику.

pifagor 3

Новичок узнавал эти правила из уст юношей пифагорейцев, которые спешили сообщить ему эти крупицы усвоенной мудрости. Одновременно с этим, они приглашали его свободно высказаться и не стесняясь оспаривать их мнения. Поощренный их предупредительностью, новичок не замедливал раскрыть свою истинную природу. В восторге, что его так любезно слушают, он начинал разглагольствовать.

В это время начальники зорко наблюдали за ним, не останавливая его никаким замечанием. Неожиданно появлялся и сам Пифагор, чтобы незаметным образом следить за его жестами и словами. Он придавал особенное значение смеху и походке молодых людей. Смех, говорил он, самое несомненное указание на характер человека и никакое притворство не может украсить смех злого. Он был такой глубокий знаток человеческой наружности, что умел читать по ней до глубины души.10

Благодаря подобным наблюдениям, учитель составлял точное представление о своих будущих учениках. Через несколько месяцев приходила очередь решающим испытаниям. Испытания эти были взяты из египетского посвящения, но смягчены и применены к натуре Греков, впечатлительность которых не вынесла бы смертельных ужасов Мемфисских и Фивийских склепов.

Стремящегося к посвящению заставляли провести ночь в пещере, находившейся в окрестностях города, в которой – по слухам – появлялись чудовища и привидения. Не имевших силы выдержать зловещие впечатления одиночества и ночного мрака, отказывавшихся войти или обращавшихся в бегство, признавали слишком слабыми для посвящения и их отправляли назад.

Нравственное испытание носило более серьезный характер. Внезапно, без всяких предупреждений, ученика заключали в келью, печальную и обнаженную. Ему давали доску и короткий приказ: найти внутренний смысл одного из пифагорейских символов, например: "что означает треугольник, вписанный в круг"? или: "почему додекаэдр, заключенный в сферу, является основной цифрой вселенной?"

Он проводил 12 часов в пустой келье наедине с своей задачей, имея лишь кружку воды и кусок хлеба вместо обычной пищи. Затем его вводили в залу собраний, где все ученики были в сборе. Они должны были беспощадно поднимать на смех испытуемого, который, голодный и в дурном настроении, появлялся перед ними подобно осужденному.

"Вот", кричали они, "явился новый философ! Какой у него вдохновенный вид! Он сейчас поведает нам о своих открытиях! Не скрывай же от нас свои мысли! Еще немного – и ты станешь великим мудрецом!" В это время учитель наблюдал за всеми проявлениями молодого человека с глубоким вниманием. Удрученный постом и одиночеством, раздраженный сарказмами, униженный своим бессилием разгадать непонятную задачу, он должен был сделать огромное усилие, чтобы овладеть собою. Некоторые плакали слезами ярости; другие отвечали грубыми словами, третьи бросали доску вне себя от гнева, осыпая бранью и школу, и учителя, и его учеников.

После этого появлялся Пифагор и спокойно заявлял, что юноша, выдержавший так плохо испытание в самообладании, не мог оставаться в школе, о которой он такого нелестного мнения. Изгнанный уходил пристыженный и иногда делался опасным врагом для ордена, как тот знаменитый Килон, который позднее вызвал мятеж против Пифагорейцев и привел их к роковой катастрофе.

Те же юноши, которые выдерживали нападение с твердостью, которые на дерзкие вызовы отвечали разумно и с присутствием духа, заявляя, что они готовы сто раз подвергнуться испытаниям, если это даст им хотя бы малую частицу мудрости, – такие юноши торжественно объявлялись вступившими в школу и принимали полные энтузиазма поздравления от остальным сотоварищей.

Читать книгу «Великие повящённые» можно тут:

http://psylib.org.ua/books/shure01/txt33.htm